На следующий день он создал груупу из двадцати человек, куда вошли только самые верные из пятидесяти самых лучших из его двухсот друзей. Для этой группы он написал: "Она ушла от меня, и снова я грущу, и вчера была хорошая погода, а мне было все равно, а сегодня погода плохая, и мне снова все равно". Перечитал. Задумался. Поплакал.
Когда он создавал следующую группу, отбор был жесткий. Прошли его лишь семеро самых продвинутых из двадцати самых верных из пятидесяти самых лучших из его двухсот друзей. Под замком засекреченного текста эти семеро прочли: "Она ушла от меня, и он тоже ушел от меня, все ушли от меня, и я так тоскую по ней и по нему, что меня не радует вся эта хорошая погода". Он перечитал текст и пожалел, что на экране компьютера нельзя пользоваться пресс-папье. Принес промокашку. Высморкался. Всхлипнул. Отлегло.
Задумчивый и строгий, он отобрал троих самых терпимых из семерых самых продвинутых из двадцати самых верных из пятидесяти самых лучших из его двухсот друзей. Им он посвятил следующие строки: "Она ушла от меня, и он ушел от меня: видимо, я для них слишком самобытен. Безусловно, это говорит о силе моей личности, но мне одиноко и даже ласки моей верной овчарки, как и хорошая погода, не скрашивают моего невеселого бытия".
Просмотрев еще раз свою последнюю группу, он решительно выбросил из нее двоих. Остался один - самый терпимый, самый продвинутый, самый верный, самый лучший из его двухсот друзей: он сам. Себе он мог сказать все. Себя он не стеснялся. Себе он был готов открыть свою душу, сердце, легкие, почки, печень и мочевой пузырь. Он сел за компьютер, создал подзамочное сообщение для этой, последней, группы, долго думал, а потом написал: "Сегодня хорошая погода". Остальное он и так знал, а это мог забыть - так пусть живет в веках. Для потомства.
Расслабленная овчарка в углу одобрительно вздохнула и перевернулась на другой бок.
