frustratedОни стоят, причем давно. На них всегда без двадцати три.
"Разбор полетов": это было уместное вмешательство, это было неуместное вмешательство, это было вовремя, это не было вовремя, это был отличный парафраз, это был прекрасный анализ...
Без двадцати три.
Э. перевели в другую больницу, в другой город - подальше от ее матери, которая ее бьет, и из-за которой Э. недавно попала в больницу. Теперь она целыми днями плачет и скучает по маме.
Д. сообщил, что он терактов не боится: ну, что уже с ним может быть? Если он умрет, ему уже будет все равно. А если тебе оторвет ногу, спрашивают его. Ну, так я вернусь в сумашедший дом без ноги, отвечает Д.
Л. опять рассказывала про то, как она провела утро. Встала, выпила кофе, выкурила сигарету, постелила постель, пошла к соседке, поговорила с соседкой, позавтракала, выпила еще кофе...
Без двадцати три.
В больнице живет собака, псевдо-пудель по кличке Джонни. Он сидит на всех занятиях группы и получает от всех участников, от больных до главврача, широкие порции поглаживаний и чесаний. Джонни болен, у него астма. Он дышит тяжело и с присвистом. Точно также дышит Р., сидящая справа от меня. У нее тоже астма. Они с Джонни дышат в унисон, только прихрипывают по-разному: он - бурно, а она - тоненько. Может, тебе холодно? Может, закрыть окно? - спрашивает кто-то, глядя на Джонни. Да не надо, отзывается Р., все нормально.
Джонни подходит ко мне и глядит умильно, требуя ласки. Чешу ему спину. Джонни прикрывает глаза и плюхается на пол передо мной: еще, мол. Нурит что-то говорит, она краем глаза видит пришедшего Джонни и протягивает руку, чтобы его погладить. Разговор напряженный, Нурит задумывается, рука повисает в воздухе. Джонни насыщается моими почесываниями, встает и выходит из комнаты. Нурит, ни на секунду не отвлекаясь от разговора, нежно гладит мой ботинок.
Без двадцати три.
У них новая система приема лекарств: тем больным, которые ведут себя хорошо и на которых можно положиться, выдают таблетки в специальном пенале, и они пьют их самостоятельно, без надзора и напоминаний.
Ш. гордится: у него теперь пенал, ему доверяют. Он пьет таблетки уже двадцать лет. Он уверен, что пить таблетки - нужно и хорошо. Два года назад у Ш. была тяжелая депрессия и он прыгнул с балкона четвертого этажа. Спасли, но теперь он ходит только с костылями. Поучает всех, как важно быть серьезным. Вообще любит поучать. Если его не воспринимают - очень обижается, сообщает "мне-то это не надо, я для вас старался", и уходит. Он не живет в больнице, ему доверяют, у него пенал и самостоятельный прием таблеток.
Без двадцати три.
Нурит признается, что хотела бы попробовать "их таблетки". Чтобы понять - ну что, что они чувствуют там, у себя внутри? И почему без таблеток им так плохо, а с таблетками - все равно плохо? Что там скрывается, под диагнозом и грустными глазами, что?
- А ты, спрашивают меня, - что ты думаешь обо всем этом?
- Без двадцати три, - машинально отвечаю я.
